Большое спасибо Кириллу Михайловичу Александрову, Валентину Михайловичу Гефтеру, Никите Васильевичу Петрову и другим участникам этого совещание за то, что они подняли очень важную и злободневную проблему.
Интересным моментом является то, что очень много времени участники совещания потратили на обсуждение процедуры засекречивания и рассекречивания документов в российских архивах. Но главной практической проблемой на сегодняшний день является ведь даже не этот вопрос, а совершенно произвольная, не обоснованная никакими нормативными документами процедура выдачи (или невыдачи) рассекреченных документов. Расширительно толкуя "Закон о персональных данных" работники архивов не выдают исследователям рассекреченные, открытые дела. Мотивируя тем, что в них якобы содержатся сведения, которые могут составлять личную или семейную тайну.
В этом смысле очень важным (но и непонятным) фрагментом дискуссии стал вот этот:
Петров Н.В.
Простите, Михаил Александрович, одна маленькая поправка. Закон о персональных данных не распространяется на сферу архивных отношений. Вся она регулируется только законом «Об архивном деле в Российской Федерации» 2004 года.
Федотов М.А.
Слава Богу. Потому что очень плохой закон, хорошо, что он хоть суда не распространяется.
Гефтер В.М.
Но проблема в том, что его распространяют!
Пермяков И. А.
В законе о персональных данных написано, что он не распространяется на открытые фонды архивов, на открытые фонды.
Павлов Иван Юрьевич, адвокат, председатель Совета Института Развития Свободы Информации.
Нет, это не так. Я Вам со всей ответственностью заявляю, что во 2-ой статье закона о персональных данных нет ни слова об открытости. Там просто говорится о государственных архивах и архивах государственных органов.
Доходит ведь до смешного: в РГАСПИ дают документ исследователю, а в Брянске не дают - считают, что он раскрывает персональные данные! :) Очень тяжело работать на самом деле, просто невозможно.
А в завершении не могу не привести фрагмент из выступления Кирилла Михайловича Александрова в котором он приводит пример с татарским Борнеманном (кстати, о немецком (австрийском) Борнеманне вскоре будут еще кое-какие интересные подробности от Себастиана Штоппера) генерал-майоре Маркисе Бикмуловиче Салихове:
"В ЦАМО хранятся документы об одном из командиров дивизии Красной армии, был такой разжалованный генерал-майор Маркис Бикмулович Салихов, он попал в плен, якобы сотрудничал с Власовым, осужден по делу Власова и повешен по приговору военной коллегии Верховного Суда 2 августа 1946 года. Эти сведения содержатся в официальном личном деле, а также в материалах 11-го отдела ЦАМО. На основании этих документов в 1990-е годы, военный историк, ныне покойный, полковник Ф. Д. Свердлов подготовил справочник, в котором опубликовал биографию Салихова. А Салихов вообще-то – остался жив, он остался на Западе, в эмиграции. И с Власовым он никогда не сотрудничал, его мемуары хранятся в Гуверовском архиве Стэнфордского университета. Именно проблема недоступности к личным делам, невозможности сопоставления данных, хранящихся там с другими источниками, позволяет появляться подобным ляпам. И вместо полноценной информации, общество получает информацию искаженную или совершенно недостоверную. Вот это и есть фальсификация истории, а не книга «Ледокол». Потому что – фальсификация – это подделка архивного документа, в первую очередь, а не личная интерпретация каких-то событий, независимо от того, как к «Ледоколу» относиться".
