Вот это высказывание :
«В общем, собирание и описание материала, подробности биографии и все такое - это чистой воды позитивизм. Он хорош конечно, для обывателей и потомков. А вот если раскрутить механизм формирования культа личности с позиций исторической антропологии - будет просто конфетка! Т.е., что такое было в головах брянских жителей, что они всей толпой приперлись на похороны. Хороших людей много, и все умирают, но не ко всем же толпа! Это я про науку.»
Граждане дорогие, товарищи историки… Ну, нельзя же так. Нельзя заниматься историей и отрицать очевиднейшие вещи.
Во-первых, с чего вдруг Вы взяли, что «собирание и описание материала, подробности биографии и все такое - это чистой воды позитивизм» ? Да еще и с добавлением, что «он (позитивизм имеется в виду) хорош, конечно, для обывателей и потомков». То есть с научной точки зрения «собирание и описание материала, подробности биографии и все такое», весь этот «позитивизм» никакой ценности не представляет.
А теперь давайте подумаем о том, что сказано. То есть, если я историк и я придерживаюсь позитивистского метода исследования, тогда для меня «собирание и описание материала, подробности биографии и все такое», а другими словами, установление исторических фактов – есть предмет исторического исследования, а вот ежели я приверженец феноменологического метода, например, или метода исторической антропологии, то для меня установление исторического факта не имеет значения ? Но ведь это очевидно не так. Установление исторического факта и есть предмет исторической науки. Позитивизм – это вообще из другой оперы. Сводить позитивизм к «собиранию и описанию материала, подробностям биографии и всему такому», означает просто не понимать, что такое позитивизм. Разъяснять суть позитивизма я не буду тут, конечно, скажу только, что зародившись, как «стремление организовать человечество вне безусловной религиозной сферы, утвердиться и устроиться в области временных, конечных интересов» (цитата из «Чтений о богочеловечестве» Владимира Соловьева) и имея таких представителей, как Конт, Спенсер, Джон Стюарт Милль (эволюционистов, утилитаристов) позитивизм не заслуживает, безусловно, столь примитивного взгляда на себя, с точки зрения применения его к методологии истории.
Уже один раз касались этого вопроса. Вопроса предмета исторической науки. Безусловно, предметом этим является установление исторического факта.
Установление исторического факта означает установление однозначного ответа на следующие вопросы :
- что произошло ?
- где произошло ?
- когда произошло ?
Далее подводим черту, так как это вопросы первого уровня – далее вопрос второго уровня :
- как произошло ?
И, наконец, самый сложный вопрос третьего уровня :
- почему произошло ?
Отвечая на вопросы первого и второго уровня нам с Вами не до философских методологий, здесь работает методология истории, как самостоятельной науки, работают специальные исторические дисциплины, работает весь инструментарий историка-исследователя. Проблема же в том, что без установления ответов на вопросы первого и второго уровней, ответ на вопрос третьего уровня может быть лишь предположительным и с большой вероятностью неточным. Именно, работая в третьем уровне историки выдвигают «концепции», то есть по большому счету предположения. Здесь они применяют свои методы познания исторического процесса… Грубо ситуация такая : если факты первого и второго уровня установлены, допустим на 20 %, то на базе этого знания исследователи могут предположить некие 100 % возможных ответов на вопрос третьего уровня. Затем, какой-то историк однозначно устанавливает дополнительно 30 % фактов первого и второго уровня. После этого, 50 % концепций, высказанных до этого, оказываются неактуальными, попросту говоря ложными. Так как же можно о таких основополагающих для исторического исследования вещах говорить, как о вещах интересных «лишь для обывателей и потомков». Напротив, это именно то, что должно вызывать живейший научный интерес у историка-исследователя.
Поэтому в вышеприведенной цитате настораживает то, что предлагается без получения ответа на вопросы первого и второго уровней, приступить сразу к третьему. Это очень похоже на попытку строить стены дома не возведя фундамента. И это, конечно, неправильно. Грубо, в данном конкретном примере, предлагается подумать почему тысячи жителей Брянска пришли на похороны Фокина, не установив, а кто же такой собственно был Фокин, в какой обстановке и как он жил и работал.
Я уже заметил на современных научных, исторических конференциях эту опасность – стремление за красивостями концепций, всяческими туманами из «дискурсов», «контекстов», «архаик», «повседневностей» скрыть суть исторической науки – научное установление исторического факта и его научное выговаривание. Представляется, что это реальная опасность сегодня для моей любимой науки.
